– Не стреляйте, – хрипло попросил он, в горле у него явно пересохло.

Несколько секунд все трое стояли неподвижно. Билли смотрел сверху вниз на Ньюи и Злыдня, Ньюи и Злыдень не спускали глаз друг с друга.

Злыдень поставил ногу па нижнюю ступеньку.

– Положи пушку на пол. Медленно. – От его спокойствия веяло холодом. Когда Ньюи повиновался, он окинул внимательным взглядом отутюженные серые брюки и темно-синий пиджак с эмблемой Королевского фузилерного полка на нагрудном кармане. – Модно одет.

– Для меня это просто работа. Из-за нее не стоит убивать. Знаешь, о чем я? – умоляюще проговорил Ньюи.

– Знаю, о чем ты, – согласился Злыдень, снимая колпак.

7

Злыдень под дулом пистолета эскортировал Ньюи в минивэн и увез неведомо куда, оставив Билли в доме одного. Налив себе полстакана скотча, Билли проглотил его неразбавленным. Он почти ожидал, что соседи явятся жаловаться на шум. Но все его соседи были наркоманами. Бесполезными сволочами, неспособными отличить выстрел от стука в дверь.

Одежда Билли, волосы да и сам он пропитались потом, поэтому он принял холодный душ. В обычных обстоятельствах он побрился бы, но сейчас его так трясло, что от подобного мероприятия было бы мало толку. Вытираясь, он рассмотрел свое лицо в зеркале. Злыдень отлично поработал, выправляя ему сломанный нос. Когда воспаление спадет, профиль у него будет как у Марлона Брандо.

Но вот глаза были совсем не как у киногероя. В данный момент глаза у него были как у Джанет Ли в «Психозе» Альфреда Хичкока, сразу после того как ее зарезал Тони Перкинс. Перед отъездом Злыдень вручил Билли пушку Ньюи и велел стрелять во всякого, кто войдет в дом без приглашения. На рукояти виднелся штамп «хеклер-и-кох». Принимая душ, Билли положил пушку на край ванной – на случай, если его застанут врасплох, как Джанет Ли.

Он был потрясен и напуган. А еще растерян. Если бы его план сбежать от Злыдня удался, он был бы мертв. Без вопросов. Фанатизм, с каким Ньюи пытался его пришить, подтверждал вчерашние слова Злыдня. Малькольм Пономарь не прощает и не забывает. Вот почему, вместо того чтобы сбежать или вызвать полицию, Билли заварил себе чаю и приготовил тост. Потом сел и стал ждать человека, который спас ему жизнь.

Вернулся Злыдень в начале десятого. Один. Билли смотрел, как он паркуется, потом вынес свои сумки к машине. Злыдень послал его назад в дом за пушкой Ньюи, которую Билли забыл на подлокотнике дивана. Выглядел он спокойным и сдержанным.

– Что ты с ним сделал? – спросил билли.

– Отвез в «Макдоналдс» и купил «Хэппи мил», – раздраженно бросил Злыдень. – А как по-твоему?

– О Господи! – только и сказал Билли.

– Ну, в чем теперь дело?

– Ты же казнил его, черт побери! Если бы ты выстрелил в него, когда он стрелял в меня, все было бы иначе. Но увезти под дулом пистолета и сделать...

– Что?

– Что значит «что»? Разве ты не понимаешь, что это бессовестно?

– Этот парень собирался убить тебя, Билли. На что ты жалуешься?

– А ты ничего дурного в своем поступке не видишь? Ты же отвез его куда-то в глухое место и всадил в него пулю!

– Нет. – Сознавая, что Билли теперь весь внимание, Злыдень улыбнулся: – Пуля прошила его насквозь.

– По-твоему, это смешно?

– А по-твоему, нет?

– По-моему, это зло.

– Ну, на случай, если ты, Билл, не заметил, мир у нас злой. Знаешь, зачем этот тип сюда явился? Стереть жесткий диск твоего компьютера и забрать твои дискеты, а еще вот за этим. – Злыдень бросил на колени своему спутнику узкий, переплетенный в кожу предмет. Записную книжку Билли. – Полный перечень имен и адресов всех, кто может задавать о тебе неловкие вопросы.

Направляясь к Стокпорту, они ползли в пробке в лучах яркого солнца. Стокпорт-роуд никогда не выглядела отвратительнее. Достав из кармана солнцезащитные очки «рей-бэн», Злыдень их надел.

– А теперь ты его убил, – сказал Билли. – И что ты испытываешь? Тебе лучше? Хуже? Что ты чувствуешь?

– Честно?

– Ну да.

– Раздражение.

– Раздражение?!

– Ага. Я забыл, какой ты бываешь лицемерной сволочью. Может, ты забыл, но я вообще не хотел ездить в твой дрянной домишко. Но ведь ты настоял, верно? Если бы не ты, тот тип остался бы жив. А теперь позволь задать тебе вопрос. Содержимое твоих сумок стоит человеческой жизни?

Поездка затянулась на три с половиной часа без перерыва. Сперва они свернули по M1 на юг, потом по А14 на Кимболтон. Потом ехали через мили и мили плоских полей, пока не попали в деревушку под названием Дадлоэ. Деревушка была такой же убогой, как ее название. Тут имелись школа, паб «Пахарь», церковь и часовня, но ни одного магазина. По словам Злыдня, почту закрыли после небольшого скандала: местную почтальоншу отправили в тюрьму за то, что она вскрывала чужие письма.

Церковь Архангела Михаила была построена в конце семнадцатого века, и ее внушительная колокольня прямо-таки протыкала небо, возвышаясь над полями на мили вокруг. К изумлению Билли, Злыдень жил в старом доме священника, по соседству с церковью и плотно населенным кладбищем.

Дом священника под названием «Липы» оказался чудовищем викторианской готики со шпилями, башенками и крутыми фронтонами. Серые кирпичные стены заплели плющ и дикий виноград. Забранные каменными перекрестьями окна пялились на мир со вполне приземленной злобой. На взгляд Билли, от дома исходили явственные миазмы проклятия. В дневном свете жилище Злыдня выглядело скверно, а с наступлением темноты вообще, наверное, наводило ужас.

Дом окружал целый акр неухоженного сада, где привольно разрослись липы и полевые цветы.

– Господи, – вздохнул, стоя на подъездной дорожке, Билли. – Когда ты сказал, что у тебя отложены деньги, я и не думал, что это будут такие деньги. А где живет сам священник?

Злыдень усмехнулся.

– В новом приходском доме по соседству. Вон в том, который похож на муниципальный.

– И он на тебя не злится?

– А какой у него выбор? Я же церковный староста.

– Кто?!

– Церковный староста. У Билли отвисла челюсть.

– Ты веришь в Бога?

– Нет. Просто мне нравится иметь ключ от церкви. Они поднялись по ступеням нелепо вычурного

крыльца, которое будто выкрали с проекта огромного памятника принцу Альберту в центре Лондона. По колонкам вились золоченые змеи. Из-под крыши выглядывали крохотные черепа и гротескные злобные бестии. Злыдень отпер двойную входную дверь. В каждой створке было по окошку в свинцовом окладе, на которых темная фигура с распахнутыми черными крыльями терроризировала человечка в квакерской шляпе.

– Сцены из «Путешествия пилигрима»* [Речь идет о религиозно-назидательном трактате Джона Буньяна «Путешествие пилигрима в небесную страну» (1678)], – объяснил Злыдень. – Вот уж что лично я бы не стал читать на ночь.

От установленной в холле – очевидно, в дань благочестию – беломраморной Мадонны с младенцем становилось не по себе. Дом был практически заброшенным. Его уже много лет не ремонтировали и толком не убирали. Отопление отсутствовало. Полы по большей части без ковров. Пристойная мебель имелась лишь в четырех помещениях: в библиотеке, на кухне, в столовой и гостиной, которую Злыдень упорно называл салоном.

Наверху располагались пять спален, три из которых были на замке. В спальне Злыдня стояли кровать и платяной шкаф. В так называемой гостевой комнате на северной стороне дома, где предстояло спать Билли, была только кровать. Зеленые бархатные портьеры на французских окнах потемнели от грязи. Оконные стекла пошли трещинами. В щели сгнивших рам залетал ветер.

Окно выходило на отвратительный северный балкон, жалко съежившийся в тени колокольни. Единственный вид открывался на кладбище. Отбрасываемая колокольней тень позаботилась, чтобы ни в комнату, ни на балкон никогда не попадало солнце. Билли даже представить себе не мог, как провести тут хотя бы одну ночь, не говоря уже про целый год.